Паровоз – хорошо, самолет – хорошо… «Мерседес» - хорошо, а верблюды и олени – лучше. Путешествие – это не преодоление пространства, а общение с ним. Чем степенней поездка, тем больше в ней поэзии, несмотря на запахи и страхи… Может быть, потому поход в «неведомокуда» по ржавым рельсам, старой заброшенной узкоколейки иногда привлекательней, чем полет на «сверхзвуке» к заранее определенной цели?

ВЕРБЛЮД

Захлебываясь пеной слюдяной,
Он слушает, кочевничий и вьюжий,
Тревожный свист осатаневшей стужи,
И азиатский, туркестанский зной
Отяжелел в глазах его верблюжьих.

Солончаковой степью осужден
Таскать горбы и беспокойных жен,
И впитывать костров полынный запах,
И стлать следов запутанную нить,
И бубенцы пустяшные носить
На осторожных и косматых лапах.

Но приглядись,— в глазах его туман
Раздумья и величья долгих странствий...
Что ищет он в раскинутом пространстве,
Состарившийся, хмурый богдыхан?

О чем он думает, надбровья сдвинув туже?
Какие мекки, древний, посетил?
Цветет бурьян. И одиноко кружат
Четыре коршуна над плитами могил.

На лицах медь чеканного загара,
Ковром пустынь разостлана трава,
И солнцем выжжена мятежная Хива,
И шелестят бухарские базары...

Хитра рука, сурова мудрость мулл,—
И вот опять над городом блеснул
Ущербный полумесяц минаретов
Сквозь решето огней, теней и светов.
……………

Немеркнущая, ветряная синь
Глухих озер. И пряный холод дынь,
И щит владык, и гром ударов мерных
Гаремным пляскам, смерти, песне в такт,
И высоко подъяты на шестах
Отрубленные головы неверных!

...Так он, скосив тяжелые глаза.
Глядит на мир, торжественный и строгий,
Распутывая старые дороги,
Которые когда-то завязал.

(Павел Васильев, 1931 г.)

Всех с наступающим и еще неизведанным годом!