Говорить о Босхе и его картинах очень легко и интересно, но иногда хочется еще и что-нибудь сказать. Мир долютеровского католичества почти нам неизвестен, и, как ни странно, не известен он и на Западе. Чтобы что-нибудь сказать о Босхе, необходима некоторая предварительная работа, и несильный, но все-таки существенный поворот менталитета...
Время Босха - это эпоха падения авторитета папства, крушения тысячелетней Византии, глубокого кризиса Германской империи, чумы, эпоха, которая сопровождалась социальными потрясениями, распространением мистики и ересей и, наконец, новой и самой сильной вспышкой ожиданий Конца света, приуроченного к 1550 году. Колумб вернулся когда Босху было около 40 лет. Тогда же примерно и начал свою работу Гутенбергов пресс - и люди уже не глотают книги, а носят на голове.
Это было Средневековье, Босх жил в крае, который был в то время наиболее урбанизированным и промышленно развитым во всей Европе. Города, расположенные на территории современных Голландии и Бельгии, держали в руках значительную часть европейской торговли.
По-настоящему средневековое сознание трудно поддается пониманию, да и в случае Босха, это пока невозможно до конца, но мир этот мне показался настолько интересным, что решила совершить паломничество... к святому Антонию. Этот знаменитый триптих по всем известному сюжету искушения святого Антония демонами и бесами в египетской пустыне широко распространён в западноевропейском средневековом искусстве и литературе.
Предупреждаю, что много текста, и немного больших и не очень качественных картинок.
Вот пока триптих закрыт. То, что изображено на внешней стороне створок - своеобразный пролог - Страсти Христовы.
На левой створке - взятие Христа под стражу, на переднем плане святой Петр отрубает ухо Малху, слева мы видим уходящего Иуду со сребренниками за плечами. Кругом валяются всякие символические предметы, в небе - почти черная луна, а на скале стоит чаша... наверное, Чаша Грааля, а за скалой - какие-то темные люди.
На правой створке мы видим Христа, упавшего под тяжестью креста и остановившего процессию, движущуюся на Голгофу. Вероника устремляется к Спасителю, чтобы отереть пот с его лица. Чуть ниже разбойники исповедуются монахам в сутанах в капюшонах, интересно, что один из разбойников с перевязанной лодыжкой... неразгаданная это деталь у Босха, таких "перевязанных лодыжек" у него много, и наверняка не случайно. Возможно, Босх намекает на тайные обряды посвящения, принятые у алхимиков, во время которых новый адепт должен был снять ботинок с ноги и оголить колено.
Еще здесь обращает на себя внимание толстый бюргер с двумя детьми - мальчиками. Это так у художника изображен Киринеянин Симон, отец Александра и Руфа - он в Новом Завете помогал нести Крест Христов. Но, видимо, настали уже такие времена, что и не помогает. И вокруг - то здесь, то там - ненавязчиво так - разбросаны всякие символы, многозначительные а, иногда и страшные.
Теперь откроем триптих. От обилия персонажей и деталей кружится голова, но это - художественный прием. Именно таким представляет нам мир Босх - головокружительным, полным действия, соблазнов и событий. И как на иконе - всё происходит одновременно.
Центральная часть триптиха едва акцентирует внимание на святом Антонии. А символов становится настолько много, что нужно сделать обширное отступление и осознать, наконец, менталитетную разницу.
1. Первая менталитетная разница заключается в языке. Лингвистическая революция, т.е. развитие национальных языков до уровня, когда на них не только смогла заговорить великая поэзия, но и наука, которая уже не чувствовала себя как жирафа в канаве (по выражению аль-Бируни), свершилась. Латынь отступала. Алхимия, вследствие своего промежуточного положения между ремеслом и свободным искусством, ранее других научных дисциплин стала использовать национальные языки . Национальное самосознание проявлялось во всех странах Европы. Северное Возрождение вглядывалось в нынешнюю, полуязыческую культуру своего народа. Так, немецкий врач Георг Бауэр (Агрикола), гораздо более известный своими сочинениями в области минералогии и металлургии, в книге о подземных животных De Animantibus Subterraneis Liber всерьез описывает саламандр, живущих в огне, добрых и злых рудничных духов, кобольдов, которые подражают людям, но дыханием своим могут убивать (вероятно, имелись в виду удушающие газы, выделяющиеся в рудниках). Из этого произведения великого ученого можно представить истинную религию и мифологию европейских рудознатцев XVI в.
В то время, когда итальянские гуманисты писали трактаты о достоинстве и благородстве человека, нидерландский гуманист Эразм Роттердамский издал трактат "Похвала Глупости", где выразил присущий человеку Северной Европы более трезвый взгляд на мир. По своему содержанию искусство Босха во многом совпадает с положениями труда Эразма. Заметим, что главные произведения художника, осуждающие глупость, появились задолго до трактата, изданного в 1511 году.
А в начале XVI в. врач и алхимик Филип Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, более известный под псевдонимом Парацельс, со свойственными ему истинно ренессансным чувством собственного достоинства европейца и истинно революционной отвагой откровенно ввел в свою алхимию элементы языческой магии средневековой Европы, уравнивая мифологию своей родины в правах с пришлой арабской мифологией, с мифологией Египта, Греции и Рима, да и христианской верой.
2. Отношение к алхимии. На фоне блеска придворной культуры, костров инквизиции и устремленной к небесам тамплиерской готики продолжилось начатое крестовыми походами вторжение исламской цивилизации в европейское мировоззрение. Она уже имела свои оплоты науки и искусства в Испании. Прогрессивные умы с восхищением смотрели на всё, что доходило до них из арабского стремления к мудрости, ведь христианство не располагало такой медициной, химией, математикой и астрономией, как на Востоке.
Но алхимии в то время было две - одна высокая, герметическая наука, другая - низкая, утилитарная. Такое же противопоставление сделал Данте Алигьери в Божественной комедии: он бросил в ад тех жуликов, кто алхимией подделывал металлы, но поместил в рай Альберта Больштедтского, прозванного Великим за свои выдающиеся заслуги и канонизированного католической церковью, замечательнейшего из европейских алхимиков той эпохи. Благодаря трудам Альберта Великого и его ученика Фомы Аквинского натурфилософия Аристотеля была признана католической церковью тем самым была узаконена теоретическая база алхимии.
Материя для адептов алхимии была одухотворена во всех своих проявлениях, поэтому обращаться с заклинанием можно было и к животному, и к растению; родиться, жить, страдать, умереть и воскреснуть мог и Бог, и камень; лечить от болезней и несовершенств можно было и человека, и металл. Я говорю о восточном, а не национальном характере алхимии, так как несмотря на огромные различия между великими цивилизациями, например, Индии, Китая и Египта, такая цельность мировоззрения была приемлема для них. И алхимия могла оставаться гармоничной, включив в себя идеи, родившиеся в столь разных концах света.
3. Дискредитировала алхимию возрастающая роль золота как товарного эквивалента. Добыча его в Европе была невелика, а оно все быстрее утекало на Восток в уплату за пряности, шелк, фарфор и т.д. Вскоре фальсификаторов золота, именовавших себя алхимиками, сделалось так много, что репутация алхимии оказалась скомпрометированнной во всей Европе. И даже образованный вольнодумец Джозеф Чосер, хотя и сделал английский перевод Романа о Розе, в собственных Кентерберийских рассказах остроумно высмеял и самих ученых-алхимиков с их нарочито непонятными, таинственными теоретическими построениями, и шарлатанов с их мошенническими манипуляциями, и алчных невежд, попадающихся в их сети. Среди последних бывали и видные особы: в 1329 г. английский король Эдуард III требует разыскать двух беглых алхимиков и узнать тайны их мастерства, а в 1330 г. папа Иоанн XXII дает своему врачу деньги на создание лаборатории для некой секретной работы. На Иоанна, вероятно, подействовали алхимические письма, с которыми к нему обратился в 1320 г. первый алхимик Англии монах Джон Дастин, автор множества латинских алхимических трактатов. Дастин был искренним энтузиастом, и философские исследования (т.е. поиски философского камня) довели его до полной нищеты.
4. Адаптация алхимии к христианству. Попытки приспособить религиозный слой алхимии к христианству, перетолковывая по-новому алхимическую символику, пытаясь внедрить в мифологию алхимии элементы христианства, принадлежат эпохе, когда алхимия уже имела широкую популярность в Европе, но репутация ее еще не была опорочена лавиной малограмотных шарлатанов.
Так же нельзя забывать, что, например, Зосима или Синезий были христианами, а последний даже занимал высокое положение в церкви того времени, что не служило помехой для их работ в области алхимии. Да и на протяжении всей истории, алхимия и христианство шли "рука под руку", и хотя и была булла папы, гонение на алхимиков было минимально по сравнению с различными еретиками или колдунами и ведьмами. Аналогично и астрологи, довольно "вольготно" чувствовали себя и во многих университетах даже изучали эту герметическую науку. Думаю, что эта странная "толерантность" может служить небольшим подтверждением, что герметизм все же не противоречит католическому учению.
Усилия в этом направлении прилагались и позже: в 1415 г. в Германии появилась книга Buch der heiligen Dreifaltigkeit, автор которой (аноним) решился провести параллель между Иисусом Христом и Философским камнем. В 1450 г. Козимо Медичи учредил платоновскую Флорентинскую академию и заказал Марсилио Фичино перевод на латынь Герметического корпуса, включая Изумрудную скрижаль Гермеса Трисмегиста. Это была уже эпоха (самая ранняя) европейского книгопечатания, поэтому законченный в 1471 г. перевод получил широкую известность и произвел сильное впечатление на Европу. Образ Гермеса, или Меркурия, триединого божества древнего мира, напоминал христианского триединого Бога. Это вполне соответствовало модному тогда мнению, что истинная религия, т.е. христианство, была известна в древности. Гермес, легендарный основатель алхимии, превратился в богословский символ. В 1488 г. фигура Гермеса Трисмегиста была включена в мозаику Сиенского собора. Герметическую символику самого разнообразного содержания использовали при декоративном оформлении ряда французских церквей. Множество теологов ринулось разрабатывать философию алхимии. Большинство из них не имело представления о лабораторной практике, но встречались и знающие экспериментаторы, например, настоятель монастыря св. Иакова Иоганн Тритемий из Шпангейма, учитель Парацельса. Этому мистическому течению близок был и сам Парацельс, когда говорил: "Философский камень - это Христос природы, а Христос - философский камень духа. Поскольку Меркурий промежуточное звено между Солнцем и Луной, то он ... Христос в мире материи, так же как Христос посредник между Богом и миром, духовный Меркурий универсума."
Но как же обстояло дело со средневековыми алхимиками? Мы не знаем ни одной церковной или папской анафемы, ни одного распоряжения, касающегося специально их; более того, эти «сыны Гермеса» были весьма многочисленны среди как духовенства, жившего и действовавшего в миру, так и монашества. Попытки изготовления искусственного золота не представляли собой чего-то недозволенного даже для теологов, ибо сам святой Фома Аквинский придерживался мнения, что следует считать приемлемым золото, искусственно полученное алхимиками.
Так вот, алхимия боролась за выживание, и свидетелем этого периода борьбы алхимии за выживание и оказался Иероним Босх.
Поэтому в центре триптиха мы видим - атанор (плавильную печь алхимиков), который Босх изобразил как яйцевидное сооружение, увенчанное трубой, из которой валит дым. Выходящая из сундука ветвь держит мехи, предназначенные для раздувания пламени. Внутри печи - Христос. Там же фигурирует дуплистый дуб. Известно, что для средневековых алхимиков он служил символом атанора. Вернее говоря, Босх изобразил дерево в форме гибрида: это одновременно и дуб, и уродливая старая женщина, извлекающая из своего покрытого корой живота спеленутого младенца. Причем совершенно очевидна иконография Бегства в Египет и символизм совершенно очевиден: младенец, возникающий из атанора, - философский камень, который должен выйти из философского яйца. А еще один гомункулус виден на блюде с яйцом в руках - вокруг которого расположены черная, белая и красная фигуры - они олицетворяют собой три одноименные фазы трансформации вещества в ходе алхимического процесса...
Сразу возникает вопрос: в этом бесовском шабаше - где истина?
Продолжение следует.
Серия сообщений "Босх":
Часть 1 - Босх. Поклонение волхвов
Часть 2 - Босх. Искушение святого Антония (1)
