Коп по Методе № 4, или рязанские " барашки"

Поскольку мой отчет “ немного “ задержался, а метеорологические условия за это время сильно изменились, то я попрошу вас уважаемые камрады оторваться от солнечной действительности и мысленно перенестись назад, в период тех самых каждодневных беспросветных ливней, превративших полевые дороги черноземья в сущий ад.

О далеких полевых экспедициях не могло быть и речи - за этот месяц я изрядно подустал таскаться за трактором , дабы меня вытащили из очередной бездонной колеи в которую Черныш обреченно соскальзывал, не реагируя на все мои манипуляции с баранкой и педалями. Особенно обидно, когда на лебедке до близстоящей березы не хватает пару метров троса, зато до трактора целых 15 км.

Супруга моя сочувственно вздыхала , глядя на бесполезно заряжающуюся катушку Деуса и втихаря прятала подальше бутылку с сумогоном .

- Ну зато хоть пасынки у помидоров есть время пообрывать! – это она так попыталась меня приободрить…

Офигительная перспектива!... отрываю я , короче эти гребаные пасынки под стук дождя по теплице и понимаю, что жизнь проходит зря. Садовник Мюллер ёпрст! (

И тут меня пронзило – если вода мешает перемещаться по земле, то что тебе мешает перемещаться по воде ? Решено – сколько возможно еду на Черныше вдоль реки , а далее тупо сплавляюсь, используя для определения места копа собственную методу N 4. Метод для копа мною разработано аж 16 штук, о всех я рассказывать не буду, а о принципе Методы N 4 чуть позже.
К вечеру дождь прекратился и даже как-то подветрило жижу. Я накачал лодку, привязал её к багажнику, загрузил поисковый скарб, попинал Черныша по колесам и пошел пытаться ускорить пришествие утра подобием сна. Но не спалось, и я несколько раз выходил на улицу, с тревогой смотрел в звездное небо и шарил по траве в поисках росы. Вроде бы по приметам все благоприятствовало . Под утро я все же закимарил…снились пасынки …проснулся весь в поту.. …быстро натянул доспехи и вывалился к Чернышу.

Это Черныш ( так мой уазик зовет дочь ) :

Судя по раннему солнышку день обещался быть великолепным и это бодрило! Проехав ниже по течению сколь было возможно, я  оставил машину на берегу бухточки и погрузившись в лодку начал сплавляться.

Течение медленно несло мои мысли и самое время было подключать Методу 4 .  Смысл её заключается в следующем:

В 10- 15 веке волго-окские автохтоны жили не только рядом с урочищами, или на буграх (тем более что и те и другие выбиты нашим братом напрочь ), но и на равнинной местности. Как с наибольшей вероятностью определить места их поселений?  Что объединяет все поселения , несмотря на то, что они находятся в различных ландшафтных условиях ?  - Несомненно это эстетика вида! Я не припомню ни одного средневекового поселения, чтобы с него открывался унылый вид. Это всегда пейзажи,  достойные полотен Левитана. Словно вторым вопросом после наличия питьевой воды  стояла обязательная  сакральная эстетическая магия места.   Вот согласно этой методике я и решил поступить - где ёкнет сердце : " Красота-то какая! Лепота!" - там и высаживаться.  Что через часок и случилось

В первые же 30 минут мне удалось вышатать  десяток пробок с язычком , чем изголодавшийся по копу пыл и был благополучно сбит. Успокоившись ,   я понял, что мой коп принял хаотический характер и надо вернуться к методе. Перебирая пальцами пробки я задумчиво жмурился вдаль на утреннем солнышке. Кстати сказать, я никогда не испытывал раздражения к этим оставителям  пробок в безлюдных местах. Ну сами подумайте – это совсем не те алкаши, которые сдернув пробку зубами пьют тут же за углом сельповского магазина. Нет, эти люди плыли сюда , на безлюдный берег на лодке, чтобы в одиночестве , вглядываясь как я сейчас в даль , неспешно потянуть за язычек пробки,  принять позу горниста и откинув полог припасть к горлышку портвейна.  Мой кадык предательски дернулся, сглотнув комок… Собственно, они сами , как и их потомки подчиняясь закону моей методы жаждали эстетики. Загадка души великоросса, чё!  На самом деле великоросс – это  славянин только в  смысле языковой общности…некоторые славянские этосы  великоросс отродясь на дух не переносил .  Переселившиеся на финно-угорские   земли славяне ,  в массе своей прагматические трудяги крестьянского быта и вряд ли им было время в летнюю страду до эстетической поэзии места – то покос, то пасынки (тьфу на них ещё раз). Предаваться фантазиям иконографии “лютых зверей” и двухглавых коней более склонен охотник, или рыбак, коротающий ночь у костра под звездным небом.  Может быть по этому мы и не находим массовых  военных столкновений между славянами и древней мордвой, поскольку их хозяйственное пространство не пересекалось, не конкурировало… А постепенно в ходе  этногенеза  двух различных общностей – славянской и финно-угорской и родился новый этос, новый эстетический дух великоросса. Не даром же тянет меня в поля и леса черт знает зачем от тепла, жены и пасынков  - это во мне ветхий мордвин прорывается… По этому я этих , что пить сюда портвейшок приплывали и пробки оставляли, за родственные души почитаю )

Но я отвлёкся от основного повествования…

Выцепив глазами самую красивую панораму я и наметил в её сторону своё поисковое движение.

По созревшему плану я полукругами должен буду неспешно двигаться с одного пологого  откоса на другой к вооон тем одиноко стоящим деревцам…Там и будет кульминация… так думал я и так я был близок к истине.        

По мере приближения к намеченной конечной цели поискового маршрута уверенность в правильно выбранном месте росла и вселяла надежду на интересные находки. Подтверждением было следующее: во-первых разная правильная керамика в сопутке с кованым черметом

Потом попались фрагменты удил

И очень правильные замочки

замки такого вида хорошо известны ещё по булгарским городищам 10-12 в. У нас бытовали вплоть до 16 в.

Замки меня порадовали допустимостью построек, которые этими замочками и замыкались...Но я не спешил поздравить себя с небитой селухой, ибо ножи и замки очень частые находки не на поселениях, а на так называемых местах молян. Моленные места распостраненное явление у мордвы. На этих местах обычно происходили коллективные тризны, либо индивидуальные религиозные акты. Клятвы, заговоры, заклинания.. Без замков , ключей и ножей здесь не обходилось. Ножами тыкали в невидимую болезнь, чертили запретные границы, умышленно ломали и гнули под особый заговор. Любой заговор заканчивался закрепительной клятвой :

“…зaкрой нa ключ и возьми себе, помоги, Господи, Божьей рaбе (имя). Покa сей замок не открыть, до тех пор рaбу (имя) меня не разлюбить. Ключ, зaмок, язык. Аминь».

“…Замыкаю зубы и губы злым сердцам, а ключи бросаю в окиян-море”

“ … Замыкаю свои словеса замками, бросаю ключи под бел-горюч камень Алатырь. А как у замков смычи крепки, так мои словеса метки. “

после этих слов специально принесенный на это место замок замыкался, ключи бросались в реку (овраг, болото и.т.п.) , а сам замок зарывался.  Мне доводилось находить такие места - замков там всегда несколько десятков, но особо путного в таких местах нет, да и как-то стрёмно размыкать чужие тайны... Я продолжил как доктор вслушиваться в землю  дышите-не дышите...

Никакие на первый взгляд находки меня порадовали больше, чем замки, поскольку они безошибочно указывали , что это именно место поселения. Это были оплавки меди, фрагменты каких-то накладок, рыболовная блесна, орудия быта и конечно вездесущий нож - коротыш:

Между тем невысокая травка сменилась полевой земляникой. Катушка давила ягоды при косьбе, сок размазывался, а аромат стоял такой, что поневоле появлялась оскомина.

" Хорошо, хорошо - пропитывайся ...затекай ягодный дух в каждую деусную щелочку, чтобы потом , в глухозимье достать прибор на профилактическую подзарядку а тут и пахнет на тебя это ягодное амбре...и раздувая как жеребец ноздри припадешь к катухе и начнёшь втягивать в себя запах прошедшего лета ...и вспомнишь этот день, сокрушаясь что он был так короток ...что не смог ты  удалить своей жажды, насытиться им на целую бесконечную зиму ..."

 Сам не заметил, как опустился на колени...и уже ползу, собираю пригоршнями ягоду, жру причмокивая, как медведь вместе с травой..))

Вдруг пятой точкой почувствовал под брюхом сигнал. Проверяю - точно! ...смазанный какой-то..оказывается деньга Грозного прямо на ноже.

Но даже не она меня радует, а грунтик-то, грунтик! Подсыпка, органика - мечта шурфолога !

Но сейчас шурфить по ягоде жалко..и так ей бедной одни дожди в этом году, не понятно когда успела вызреть ...Оставлю шурфовку на голодные времена )) .. кошу дальше.

Незаметно дошел до намеченного дерева. Уж если и есть здесь какой хранитель места, то он непременно должен притаиться в таинственной глубине этой хвои.  Делюсь с ним остатками минералки, приветствую. )

Закончив с протокольными формальностями , продолжаю чёс . Сигнал! ..не частый...странноватый прямо скажем..

Стараюсь извлечь очень аккуратно, но напрасно...серебро очень уставшее. сыпется (

Весь втягиваюсь в слух..возвращаюсь на метр...сканирую, сканирую по сто раз одно место... ловлю даже не сигнал, а его тень.. снимаю пол штыка - ЕСТЬ! сигнал приемлимый.

..ну дальше как обычно ) ..вынимаешь из ямки- а она звенит, вынимаешь - а она звенит не умолкая.)  Ну кто в курсе тот понимает ))

Ещё долго выбирал мелкие частички - обломки давно рассыпанных монет. Колечко с циркульным орнаментом из этой же лунки. 

В итоге не считая поломашек 18 довольно крепких удельных монет в звоне рязанского князя Ивана Федоровича.  С красивой тамгой с "глазками "

Далее привожу очень грамотную статью по теме:

О великом князе Рязанском Федоре Ольговиче и его монетной чекан­ке известно немного. Историк Рязанского княжества Д. Иловайский сообщает лишь о нескольких упоминаниях этого князя в письмен­ных источниках. Так, 5 июня 1402 г. скончался его отец, Олег Иванович; Федор наследовал рязанское княжение и в том же году получил на него яр­лык от Шадибека, а также заключил договор вассального характера с кня­зьями Московского дома. Его брат Родослав, попавший в литовский плен незадолго до смерти отца, был выкуплен три года спустя за 3000 рублей и, возможно, вскоре после этого умер. В 1408 г. случился известный конфликт Федора с Иваном Владимировичем Пронским, прогнавшим сына Олега за Оку и разбившим присланный тому в помощь московский воинский кон­тингент, но по невыясненным причинам отказавшимся от Рязанского кня­жения в том же году. Последний раз Федор Ольгович упоминается в ис­точниках в 1423 г., а его сын и наследник Иван впервые — лишь в 1427 г. . По другим данным, Иван Федоро­вич начал править уже в 1417 г., заключив в этом году договорную грамоту с Василием Дмитриевичем Московским

Монеты великого князя Рязанского Федора Ольговича при всей их мно­гочисленности практически не исследовались нумизматами, не предпри­нималось попыток их полноценной систематизации и датировки. До сегод­няшнего дня представляет затруднение даже их четкое отделение от монет отца Федора Ольговича и его сына. А.В. Орешников в своей классической работе приводит лишь самые общие сведения о деньгах этого княжества А.А. Ильин, предлагая общую классифи­кацию монет Великого княжества Рязанского, без особых аргументов от­нес экземпляры весом более 1,30 г Олегу Ивановичу, а менее 1,20 г — Фе­дору Ольговичу .

Разумные критерии для выделения анонимных рязанских монет, в час­тности Федора Ольговича, наметил П.А. Шорин: «...Относительная хроно­логия анонимных рязанских монет с надчеканками тамги должна строить­ся следующим образом. Прежде всего, необходимо выделить надчеканки, связанные между собой общими штемпелями надчеканенных ими подра­жаний. Анализ процентного соотношения подлинных джучидских монет и подражаний им в каждой из выделенных таким образом групп позволит датировать их относительно друг друга. Полученные результаты следует проверять метрологическими наблюдениями и сравнительным изучени­ем пунсонов надчеканок различных монетных кладов» (Шорин П.А., 1971а. С. 16). Но за последние почти полстолетия ни он, ни другие нумизматы так толком и не ступили на обозначенную исследователем дорогу.

Далее в той же статье, обсуждая значение и атрибуцию рязанской тамги, наносимой на рассматриваемые монеты, П.А. Шорин приводит ценную информацию о находках монет, надчеканенных тамгой с точками внутри завит­ков, в кладах XIV в., а также о связи разных видов рязанских тамг по подража­ниям, на которые они были нанесены (Шорин П.А., 1971а. С. 17). К сожалению, эти сведения не подкреплены графическим материалом и едва ли поддают­ся проверке и уточнению, которые в данном случае совершенно необходимы. Однако пока авторы настоящей статьи, публикуя каталог русских монет поз­днего средневековья, приняли классификацию рязанских тамг П.А. Шорина и отнесли некоторые штемпели тамг с точками внутри завитков ко времени Олега Ивановича (Гулецкий Д.В., Петрунин К.М., 2013. С. 267).

Следует отметить, что употребление личных тамг князьями конца XIV в. (русскими и литовскими) — обширный вопрос, требующий отде­льного исследования. Поэтому в данной статье мы не будем вдаваться в полемику с исследователем по поводу сделанных им выводов, что «не мо­жет быть речи о личном характере первоначального знака» и что «эволю­ция его — результат творческой фантазии и художественного вкуса резчи­ков монетных штемпелей» (Шорин П.Л., 1971а. С. 17). Заметим лишь, что не стоит исключать теоретической возможности начала чеканки монет Федо­ром еще при жизни его отца.

Федор Ольгович в 1390-е гг. находился в зрелом возрасте, будучи жена­тым на дочери Дмитрия Ивановича Московского с 1386 г. и успев даже вы­дать свою дочь за Ивана Владимировича Серпуховского в 1400 г. (Иловайс­кий Д.И., 1858. С. 203). Наверняка по достижении совершеннолетия он был пожалован отцом какими-то территориями с прилагаемыми к ним дохода­ми. Поэтому, на наш взгляд, даже при подтверждении нахождения монет, надчеканенных тамгой с точками в завитках, в кладах конца XIV в., нельзя исключать возможности того, что их эмитентом является Федор Ольгович, а данный тип тамги — именно его личный, производный от тамги Олега Ивановича (без точек в завитках). Для окончательного решения этого воп­роса у нас, как в свое время и у П.А. Шорина, недостаточно данных, а пото­му — обратимся к чеканке Федора Ольговича в XV веке.

Нам удалось обнаружить несколько групп монет Федора Ольговича, объединяемых общими штемпелями надчеканок и подражаний, что позво­ляет начать строить на их базе последовательную цепочку развития рязан­ской чеканки в правление этого князя. Публикация этих наблюдений и яв­ляется целью данной работы.

Первая группа

Вероятно, одна из самых ранних в чеканке Федора Ольговича. Было об­наружено, что монеты, безоговорочно относимые исследователями к чека­ну Федора (рис. 1, 3, 4; вес — 1,39; 1,35 г), имеют штемпельные связи по ос­нове-подражанию с монетами, где точки в тамге расположены на концах завитков (рис. 1, 2; по л.с. и о.с.) и скошенной тамгой (рис. 1,1,; вес — 1,29 г; по л.с). Отнесение двух последних к чекану Федора Ольговича ранее на­ходилось под вопросом (Гулецкий Д.В., Петрунин К.М., 2013. С. 267, 268, № 2302 IB, 2310 А). Аверс этого подражания в дальнейшем послужил образ­цом для изготовления нового штемпеля подражания (рис. 1, 5; вес 1,29 г), на которых продолжала надчеканиваться тамга Федора Ольговича.

Таким образом, можно считать установленным, что данные три варианта тамги наносились в одной мастерской в близкие промежутки времени. Схе­ма штемпельных связей подражаний, встреченных под этими типами тамг, представлена на рис. 1, 7. Прорисовки трех штемпелей надчеканов, встре­ченных на полностью одноштемпельных подражаниях, даны на рис. 1, 6.

Исследователи давно предполагали, что для проставления рязанских надчеканов в тех же самых мастерских предварительно чеканились особые подражания джучидским монетам, без надчеканов не поступавшие в об­ращение. Для отделения местных, характерных подражаний-исходников, изготавливаемых специально для последующего нанесения надчекана, от массива подражаний, поступавших в монетную мастерскую из других ис­точников (из обращения, вместе с подлинными джучидскими дангами), предлагаем ввести для таких характерных подражаний термин ингерентые (от лат. inhaerent — «присущий»).

Подражания, приведенные на рис. 1, 7, были скопированы с сарайско-го данга Джанибека 743 г.х. (рис. 1, 8) или данга Абдаллаха чекана Орду, 770 г.х. (Зено. № 74456; рис. 1, 9). Следует отметить, что и сам резчик штем­пеля данга Абдаллаха, очевидно, использовал монету Джанибека в качес­тве прототипа. Реверс более ранних подражаний, встреченных под надче-канами «косых» тамг (рис. 1, 1), восходит к реверсу Джанибека, а более поздних (рис. 1, 2-4) — к реверсу Абдаллаха.

Вероятно, каждый последующий штемпель рязанских ингерент-ных подражаний копировался не с прототипа, а с предыдущего подража­ния. Подобные образцы, бывшие предшественниками подражаний, встре­ченных под надчеканами Федора, известны и под надчеканами его отца (рис. 1, 10, 11). Первый из них очень близок к исходному дангу Абдалла­ха. Они других штемпелей, и, чтобы полностью проследить последователь­ность их смены, нужно значительно большее количество хорошо проче­каненных подражаний, не сильно забитых притом штемпелем надчекана. Однако преемственность рязанской чеканки отца и сына по этим монетам уже начинает прослеживаться.

Вторая группа

Начало XV столетия характеризовалось также значительным количест­вом перечеканов. Перечеканивались анонимные монеты «великого князя» (Гулецкий Д.В., Петрунин К.М., 2013. С. 263, № 2298) тамгами Олега Иванови­ча и Федора Ольговича, но также и обратно, монеты Федора — в анонимные монеты «великого князя». Под тамгой Олега Ивановича пока известна толь­ко одна подобная монета (рис. 2,1). Она отчеканена на более раннем вариан­те анонимной монеты «великого князя», в то время как все остальные извес­тные нам перечеканы — на более позднем, с рубчатой тамгой. В одном случае ее перечеканивает тамга с точками внутри и на завитках (рис. 2, 2), в осталь­ных — обычная тамга Федора (с точками внутри завитков), напротив, перече­канена в анонимные монеты «великого князя». При этом единожды — более ранними штемпелями (рис. 2, 3), и трижды — вероятно, самыми поздними штемпелями, на которых надпись «Печать великого князя» вокруг Ф-образ-ной тамги забита при помощи штриховки (рис. 2, 4-6). Перечеканенная рязанская тамга видна плохо — к сожалению, нам пока не удалось с увереннос­тью выделить аналогичные штемпели на других, не перечеканенных монетах. Обращает на себя внимание тот факт, что в первые годы правления Федора Ольговича сохранялся весьма высокий вес рязанской монеты.

Тамгами с точками внутри завитков перечеканивались также более ранние монеты как Олега Ивановича, так и Федора Ольговича. Ко вре­мени возникновения этого явления тамги на монетах Федора Ольговича становятся очень однообразными, что сильно затрудняет определение их очередности. В одном случае нам удалось установить последовательность использования двух схожих штемпелей: первый из них (рис. 2, 7) перече­канивает тамгу с точками на завитках, его, в свою очередь, перечеканивает другой, чуть более крупный штемпель (рис. 2, 8).

Две подобные монеты (рис. 2, 7, 9) перечеканивают тамгу Федора Ольго­вича, первоначально выбитую на рязанском ингерентном подражании, опи­санном нами в первой рассмотренной группе. Это подражание одноштем-пельно по аверсу с четырьмя аналогичными, изображенными на рис. 1,1-4.

Третья группа

Последующие монетные эмиссии Федора Ольговича становятся все бо­лее сложными для различения и определения последовательности. Княжес­кий знак приобретает «монотонный» вид; ингерентные подражания, хотя и продолжают изготавливаться в рязанской монетной мастерской, часто заби­ты штемпелем надчекана, который становится крупнее, до неузнаваемости. Видимо, именно эти факторы послужили причиной тому, что чекан Федора Ольговича до сих пор остается terra incognita для исследователей.

Нам удалось выделить несколько групп монет, чеканенных в этот пе­риод. Одна из них объединена общими штемпелями ингерентного подра­жания (рис. 3, 1, вес 1,29 г) дангу Шадибека чекана Орду (рис. 3, 2). Такие монеты выпускались ханом, вероятно, с начала XV в. (возможно, с 1401 г.) до самого конца его правления в 1407 г. Интересно, что сами легковесные данги Шадибека (уставной вес 1,17 г; см.: Пономарев А.Л., 2012. С. 326) уже не участвовали в рязанском денежном обращении наравне с местными мо­нетами, которые не претерпели такого значительного снижения веса. Так, нам известны веса шести монет, выбитых одним и тем же штемпелем ря­занского надчекана на одном и том же рассматриваемом подражании дангу Шадибека: 1,19, 1,20(2), 1,22, 1,24 и 1,29 г. Ситуация, при которой образцом для подражания становились не обращавшиеся в регионе данги, известна также для близлежащего Тарусского княжества (Волков И.В., 2007. С. 105). Прорисовка доступной нам части ингерентного подражания и рязанского надчекана на нем представлена на рис. 3, 3, 4.

Поздние монеты Федора Ольговича и преемственность с чеканом Ивана Федоровича

Несмотря на прогрессирующую однотипность поздней чеканки Федо­ра Ольговича, нами были обнаружены две достаточно выразительные мо­неты, на которых хорошо читается имя ордынского хана Чекре — в пер-

вом случае в нормальном написании (рис. 3, 5), во втором — в зеркальном (рис. 3, 6). Прототипом этих подражаний мог быть данг хана, чеканенный во время его правления в 1414-1416 гг., например подобный изображенно­му на рис. 3, 7 (Зено. № 114168, вес 0,91 г). Таким образом, у нас появляются хронологические маркеры, от которых мы сможем оттолкнуться при датировке поздних денег Федора Ольговича. Во второй половине 1410-х гг. ря­занские монеты, как и прежде, были крупнее и тяжелее ордынских дангов, которые они копировали.

В нынешнем году одним из авторов настоящей статьи уже была опуб­ликована рязанская полуденга (или данг по джучидской стопе?) следующе­го рязанского князя, Ивана Федоровича (рис. 3, 8), соседствующая на моне­те с литовским надчеканом Витовта. Последний датируется не ранее, чем 1422 г. (Гулецкий Д.В., Зайончковский Ю.В., 2015. С. 158). Эта монета (весом 0,59 г), как и другая подобная, обнаруженная в составе смешанного клада, происходит с земель, находящихся на северо-востоке современной Украи­ны; очевидно, она была занесена туда в процессе торгового обмена.

Монета однотипна по обеим сторонам с описанной ранее (Гулецкий Д.В., Петрунин К.М., 2013. С. 271, № 2335 В), которая, в свою очередь, одно-штемпельна по аверсу с полновесной денгой Ивана Федоровича (рис. 3, 9; Гулецкий Д.В., Петрунин К.М., 2013. С. 271, № 2330 А). Примечательно, что реверс последней представляет собой ингерентное рязанское подражание аверсу данга Чекре, весьма близкое к изображенному на рис. 3, 6.

Таким образом, становится очевидным, что гипотеза П.А. Шорина о чеканке монет со строчной легендой пронским князем Иваном Владими­ровичем была ошибочной. Эти монеты датируются никак не ранее, чем двадцатыми годами XV в., и относятся к монетному делу Ивана Федорови­ча Рязанского. О преемственности чеканки отца и сына говорит как факт использования одного ингерентного подражания, так и упомянутые Шо-риным штемпельные связи по надчекану и основе монет с именем Ива­на и анонимных (Шорин П.А., 1971б. С. 24). К сожалению, эти данные ис­следователя проверить и использовать в построении штемпельной сетки не представляется возможным ввиду отсутствия в его работе качествен­ных фотографий или полных прорисовок. Но даже по имеющимся рисун­кам надчеканов рязанской тамги (Шорин П.А., 1971б. Табл. Ш-А) можно по­лагать, что штемпель надчекана Б, имеющий характерные дефекты, — это штемпель надчекана и монеты, приведенной нами на рис. 3, 6.

Конечно, нельзя с уверенностью утверждать, что Иван Федорович не чеканил, как и его отец, анонимных монет. Однако в связи с отсутствием в нашем распоряжении четких критериев разделения подобных эмиссий отца и сына мы пока вынуждены, вслед за предыдущими исследователями, считать анонимную чеканку принадлежащей Федору, а Ивану — исключи­тельно именную.

Итак, мы рассмотрели четыре группы монет времени Федора Ольговича, установили относительную очередность их выпуска (та последовательность, в которой они рассмотрены в тексте), наметили хронологические рамки из­менения уставного веса рязанской денги в первом и втором десятилетиях XV в. Безусловно, затронутые в статье вопросы требуют дальнейшего сбо­ра информации и углубленного изучения

====

Всем спасибо за внимание ! )