Продолжение. Начало см. здесь:

ttp://www.liveinternet.ru/users/2234069/post132753154/

«Новая» идея, распространяясь по умам, толковалась по-разному. Все течения социализма предлагали бороться с пороками существующего буржуазного общества, но будущие порядки представлялись смутно и имели призрачные очертания. Одни требовали полного уничтожения частной собственности и богатства, другие призывали лишь защитить общество от эгоистических крайностей частного интереса.

Призрачно размытый коммунизм бродил по Европе до 1848 г., пока Карл Маркс и Фридрих Энгельс (далее буду говорить только об авторстве Маркса) не попытались дать этому учению более четкое научное определение в «Манифесте коммунистической партии». Попытка оказалась довольно успешной, но лишь в политической перспективе создания I Интернационала (1864 г.) и мировой социал-демократии, поскольку споры и разногласия среди социалистов отнюдь не прекратились. Надо заметить, что споры не утихают и по сей день. Но нас, будет интересовать иное. Работа таила в себе ряд скрытых противоречий, которые я и хотел бы вытащить на свет.

В главе III «Манифеста» - «Социалистическая и коммунистическая литература» - Маркс определил три разновидности тогдашнего социализма: реакционный, консервативный и утопический. Все они лишний раз указывают на причину возникновения учения.

Реакционный – возник, как стремление бывших средневековых сословий – духовенства, дворян, крестьян и горожан – противостоять буржуазному разрушению их прежнего общинно-идиллического мира феодального благородства и христианского смирения (конечно, более в романтических представлениях, чем реального).

Консервативный – «…филантропы, поборники гуманности, радетели о благе трудящихся классов, организаторы благотворительности, члены обществ покровительства животным, основатели обществ трезвости…» – это по сути дела та же реакция на капитализм, но в среде самой новоявленной буржуазии, стремящейся сохранить хоть какую-то традицию былого христианского милосердия.

Утопический – был выделен скорей по теоретическому, а не политическому признаку и, в конце концов, приравнивается самим Марксом к двум первым, поскольку утописты в своих мечтах «…об устройстве маленькой Икарии – карманного издания нового Иерусалима... вынуждены обращаться к филантропии буржуазных сердец и кошельков… постепенно опускаются в категорию описанных выше реакционных или консервативных социалистов…»

Получается, что и реакционный, консервативный (сохранительный) – это один и тот же социализм, и оба они объединяются с утопическим. И все три возникли, как реакция европейского общества на разрушение капитализмом основ многовековой христианской цивилизации, и как стремление сохранить ее. Итак, коммунистическому учению Маркса предшествовал один первоначальный консервативно-утопический социализм.

Какой же новый социализм предлагал Маркс вместо призрачных предшественников? Его можно определить, как РЕВОЛЮЦИОННЫЙ:

«Коммунисты… открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя. Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией».

Вот тут-то самое время вспомнить еще одно очень точное и справедливое высказывание «Манифеста»:

«Буржуазия не может существовать, не вызывая постоянно переворотов в орудиях производства, не революционизируя, следовательно, производственных отношений, а стало быть, и всей совокупности общественных отношений. Напротив, первым условием существования всех прежних промышленных классов было сохранение старого способа производства в неизменном виде. Беспрестанные перевороты в производстве, непрерывное потрясение всех общественных отношений, вечная неуверенность и движение отличают буржуазную эпоху от всех других...». (выделено мной - СБ)

В самом деле, революционность - это свойство буржуазии, буржуазного сознания, буржуазного общества постоянного обращения капитала. Но ведь социализм возник, как протест именно против революционной буржуазности. Здесь-то Маркс и попал в ловушку между Сциллой и Харибдой. Пытаясь уйти из лап изначально консервативной идеи социализма, он угодил в когти исключительно буржуазной революционности.

Реакционно-консервативный социализм был утопическим уже потому, что история не знает обратного хода, она идет только вперед. Её известная цикличность – это не буквальное движение вспять, а «возвращение на круги своя» на совершенно ином этапе. Итак, вместо реакционно-консервативного социализма Маркс предложил социализм революционный (он же коммунизм) и уже потому БУРЖУАЗНЫЙ. Таким образом, революционный социализм Маркса = буржуазный научный социализм/коммунизм. Остается лишь заметить, что само определение «реакционно-консервативного» первоначальный социализм получил именно от революционных авторов «Коммунистического манифеста».

Буржуазная революционность Маркса постоянно проявляется в «Манифесте» в виде требований радикальных революционно-буржуазных преобразований: «…коммунисты повсюду поддерживают всякое революционное движение, направленное против существующего общественного и политического строя».

А что же это значит в условиях 1848 г.? А вот что:

«Все застывшие, покрывшиеся ржавчиной отношения, вместе с сопутствующими им, веками освященными представлениями и воззрениями, разрушаются… Все сословное и застойное исчезает, все священное оскверняется, и люди приходят, наконец, к необходимости взглянуть трезвыми глазами на свое жизненное положение и свои взаимные отношения».

Трезвыми глазами – это конечно же не протрезвевшими после коньяка и сигар, а глазами расчетно-рационалистической научности, для которой всякие традиционно-религиозные отношения, например: государственные объединения народов, общинно-родственная взаимопомощь или даже идиллические семейные отношения – есть предрассудок и помеха для свободного обращения капитала. И коммунист Маркс вовсе не собирается препятствовать разрушению всех этих пережитков до- или анти-капиталистического мира, а напротив выступает наиболее радикальным ниспровергателем отжившего:

«Уничтожение семьи! Даже самые крайние радикалы возмущаются этим гнусным намерением коммунистов… Буржуазные разглагольствования о семье и воспитании, о нежных отношениях между родителями и детьми внушают тем более отвращения, чем более разрушаются все семейные связи в среде пролетариата благодаря развитию крупной промышленности, чем более дети превращаются в простые предметы торговли и рабочие инструменты… Коммунистам можно было бы сделать упрек разве лишь в том, будто они хотят ввести вместо лицемерно-прикрытой общности жен официальную, открытую… Национальная обособленность и противоположности народов все более и более исчезают уже с развитием буржуазии, со свободой торговли, всемирным рынком, с единообразием промышленного производства и соответствующих ему условий жизни».

  Карл Маркс, 1849 г.

Падающего толкни! Вот только Маркс немного сбивается, и остатки традиционных отношений часто обзывает «буржуазными». Это и понятно, в отличие от современности, буржуазия 1848 г. еще далеко не распрощалась со множеством традиционных пережитков прошлого, а Марксу, как радикальному революционеру уже грезилось незамутненное чистое двухполюсное противоречие труда и капитала. Собственную буржуазную радикальность Маркс явно не осознавал, а потому его революционный коммунизм выступал не столько противоположностью буржуазности, сколько замаскированным, но наиболее последовательным чистильщиком докапиталистических анти-буржуазных отношений.

Продолжение следует.