Представить мировоззрение настоящего язычества –  практически невозможно. «Не будем смущать читателя» предназначением ступенек и желобков индейских пирамид)) Возьмем пример из светлой и солнечной античной классики…Так вот,  ощутить себя язычником – это значит искренне посочувствовать Медее, варящей в котле своих детей, или одобрить учителей, совсем неплатонически любящих учеников, и  проникнуться состраданием к Оресту и его сестричке, которым не сразу удаётся убить свою мамочку.
Язычество – очень «иное» мировоззрение. Есть ему множество определений. В науке очень часто под язычеством понимается многобожие, в  христианстве - язычеством называется любая нехристианская религия. Мне кажется наиболее приемлемым определение язычества как народного верования. Сами по себе народные верования – не рассматривают «человеческое» как таковое, и не выделяют человека совсем…По больше части они узкоплеменные, боги, демоны – местные, для своих. Боги, духи и демоны шаманских культов, древнеегипетских верований, таинственные образы месопотамской религии, минойские, ахейские, эллинские, этрусские и римо-италийские пантеоны богов, мудрые друидические и воинственные германо-скандинавские  боги, славянские божества и бесчисленные сонмы индуистских богов,  огненный Ахура-Мазда, излучающий свет Митра, – все они олицетворения внешнего мира – загадочного и безраздельно принадлежащего – только им.

Они рождаются, творят, живут, сражаются, любят и перерождаются – и никакого особенного дела до человека им нет. Человек – это песчинка, былинка, такая же зверюшка, как и остальные, ну, может немного более разумная, но грязная (часто в прямом смысле слова) и беспомощная. Поэтому основная цель человека – просто выжить, ага – «здесь и сейчас», главное правило морали – «око за око, зуб за зуб». Очень современно))) 

Интересно раскрывается такое мировоззрение в языческих культовых постройках. Примерно пространства языческого храма, весь комплекс его помещений (а иногда это гектары построек) можно представить себе как набор вложенных одна в другую коробок или чашей, или как серию замкнутых коридоров, каждый из которых обрамлен следующим, большим по размеру. Так в камне наглядно воплощается принцип «центральной» перспективы.

По мере продвижения снаружи вовнутрь размеры помещений уменьшаются. Чем меньшими становятся помещения, тем более сгущается темнота. Если передний двор залит светом, то во внутренних помещениях царит полный мрак, и только сквозь немногие окна-щели проникают солнечные  лучи.

Такое сочетание концентрических изолирующих «оболочек» вокруг святая святых связано с идеей ограждения от внешнего влияния. В святилище, окруженное защитными поясами, не может проникнуть ничто злое, нечистое. Получается, что между «внутренним» и «внешним» проведена очень четкая граница. Этот принцип жесткого разделения «внутреннего» и «внешнего» напоминает устройство атомной станции, но как бы вывернутое наизнанку: ведь если в случае с ядерным реактором речь идет о том, чтобы защитить окружающую среду от таящейся в нем разрушительной энергии, то здесь, напротив, оберегаемое в святая святых культовое изображение или святыня должно быть изолировано от вредоносного воздействия окружающей среды.

Например, в позднеегипетской религии представление об особенно мощном «излучении» было связано как раз с культовым изображением, так что защитные «оболочки» храма имели еще и другую функцию: они должны были окружать и оберегать силу «излучения», скрытую в одушевленной божественным присутствием статуе. Смысл разграничения внутреннего и внешнего, сокровенного и открытого, священного и обыденного, особенно ясно обнаруживается в архитектурной форме «пути», или анфилады, пересечь которую можно только пройдя через множество дверей. По мере движения снаружи вовнутрь проходы становятся все более «эксклюзивными»: то есть на тех, кому позволено их преодолеть, налагаются все более строгие предписания касательно ритуальной чистоты. Да сам «путь» предназначен НЕ для человека. Вероятно, ни один жрец никогда не проделал его полностью. В обычные дни внешние двери вообще оставались закрытыми.  Когда же по праздникам открывались все двери храма, то проходил через них - бог. Это его путь, а не путь человека, находил архитектурное выражение в анфиладе залов, вестибюлей и дворов.

Появление бога, наполняющего небо и землю своим сиянием, а все сердца — радостью, «освящает» внешний мир. Эта идея праздничного выхода бога «наружу», то есть высвобождения обычно герметически закрытой священной силы, находит архитектурное выражение «пути»: в том, что, по мере движения изнутри вовне, помещения становятся все более просторными, «распахиваясь» все шире от вестибюля к колонному залу, от колонного зала к открытому двору.

Язычник чувствует себя бессильным перед миром, наполненным могущественными силами и хаосом, и пытается как-то упорядочить и умилостивить его.  Священные сооружения язычества – обиталища богов. Таким образом – пространство, организованное языческим храмом – это мир богов, а не людей… Цель и смысл жизни язычника в этом пространстве – устоять перед стихией на земле, и получить, если повезет, ценности - власть, превосходство, богатство, наслаждение.