Приехали в Москву. Это мой любимый фрагмент в этой книжке... И кое-что вообще не понятно.
"Что было с великим Наполеоном, когда он пристально глядел впервые через широкую долину, которая лежала у его ног, и поймал первый великолепный свет, который вспыхнул от стен и золотых куполов Кремля?  Как мог входить некоторый темный замысел от поразительных красот картины в его душу, нельзя сказать с уверенностью. Но это очень сильное впечатление, из тех, что мне известны. Ни он, ни его легионы, возможно, не обладали тем представлением от Холма Воробья больше, чем я, когда увидел первый проблеск великого старого города Царей, поскольку я ступил от железной дороги, от вокзала, с моим ранцем на моей спине, и стоял, уединенный и изумленный бродяга, в сомнениях – насколько может всё это быть реально. Никогда ещё не имел я, в опыте многих своих путешествий многих лет, возможности наблюдать такой великолепный вид, столь диковинный и  настолько странный, пылающий, и непостижимый. Это была Москва, про которую я прочитал, когда был ребенком, Москва, которую я так часто представлял себе взволнованной бунтами масс, горящей и сожженной в исторических обзорах и новостях,  Москва, когда-либо вспыхивающая через придуманную память в прерывистом свете, наполовину похороненныя в дыме, и огне, и в падающих руинах. И вот - она теперь абсолютно передо мной, великолепной действительностью на ярком солнце полудня, с её бесчисленными церквями, её куполами и куполами, и куполами, и могущественным Кремлем.

Отсюда, на первой известности, и видно общую панораму города, и всегда нужно иметь ввиду, что Кремль - большое ядро, от которого все это исходит.

Какой обширный, волнистый океан золотых куполов и куполов причудливого цвета, зеленым настеленных крыш зданий и извилистых улиц вокруг этой волшебной груды! Какая комбинация дикого, варварского блеска! Никогда не было города, столь вылепленного для живописных эффектов. Среди зданий  Кремль поднимает свой блестящий гребень, весь окруженный зелено-удивленными башнями и хмурящийся embattlements, его плакучими садами и массивными белыми стенами, заметными среди обширного моря зеленых крыш, в то время как высоко над всеми, великим и строгим, как некоторый мрачный старый Царь Севера, повышается великолепная башня Ивана Велики.

В пределах этих стен выдерживают главную славу Москвы - дворцы Императора, Собор Предположения (Благовещенский?), Дом Священного синода, Казначейства, Арсенала, и Царя Колокола, великого короля звонков. Все эти величественные здания, и еще много, коронуют известность, которая формирует святые места, расположенные в волшебном лабиринте красоты вокруг башни Ивана Грозного (не уверена).

Вне стен  - расположены многочисленные открытые места, занятые постройками и рынками; далее вы проезжаете основные улицы и здания города, окруженного внутренними бульварами; и тогда вот уже пригород, вокруг которого проветривают внешние бульвары;  и далее уже открывается обширный тракт красивой и холмистой страны, усеянной  виллами, озерами, монастырями, и общественными зданиями, окруженными в далеком расстоянии большой внешней стеной, которая формирует кругооборот двадцати миль вокруг города. Река Moskwa вступает в город около Озера Пресненского (не поняла), и, следуя окольным маршрутом, омывает основу Кремля, и падает в обморок около женского монастыря С-Даниэля.

Если вы захотите, однако, прослеживать какой-нибудь план города из запутанного лабиринта улиц, который открывается перед вами, то это будет бесконечно хуже чем попытка решить тайны сердца женщины; поскольку нет никакого очевидного плана этого; все это - неразборчивая сеть случайных случайностей). И это не от бестолковости или неисправности, а стало таким извилистым и разветвленным в бесконечной борьбе, чтобы остаться в пределах досягаемости Кремля.