zolotoe_serdtse

В Феодосии осень, гора

обезлюдела, брошены дачи,

вот и нам возвращаться пора.

 

 

Со двора аромат – не иначе

как ухватистый дед Валентин

полный чан очистительной чачи

 

перегнал потихоньку один,

и по трубке стекает награда;

он хитер, как Ходжа Насреддин –

 

 

говорил, нынче нет винограда,

и выходит фальшивый пророк

из осеннего райского сада

 

и дает мне на пробу глоток. 

В Феодосии осень, отары

повернули на юго-восток,

 

их ведут молодые татары

к берегам помутневших озер,

а над ними пылают Стожары,

 

это зимнего неба дозор.

И, вселенной своей тайнозритель

и нисколечко не фантазер,

 

сквозь очки, словно сельский учитель,

наблюдает явленье Плеяд

мой Вергилий, мой щедрый даритель.

 

В Феодосии осень, закат

растекается огненной лавой

у подобия адовых врат,

 

и, увенчан недоброю славой,

из пучины восстал Карадаг

вулканической гидрой стоглавой.

 

В каждой складке – таинственный знак.

Но единой ландшафтной иконой

лик земли открывается – так

 

средоточием жизни исконной

были издревле эти холмы.

Или ордами, пешей и конной,

 

или некими духами тьмы

сметены друг за другом народы.

Вслед за ними уходим и мы.

 

Ты достойна возвышенной оды,

Феодосия пасмурных дней,

сколько воздуха, сколько свободы!

 

Я простился тихонечко с ней

там, где мальчик-татарин, подпасок,

выводил к перевалу коней,

 

где, хозяин и ветра и красок,

среди черных безжизненных скал

галерею трагических масок

 

Понт Эвксинский вовсю высекал.

Так ответь же, бессонный возница,

что ты здесь, наконец, отыскал?

 

Помнишь, северных птиц вереница

над простором родимой земли…

Отчего-то все чаще мне снится

Покрова на Нерли.